В ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в полуподвальном помещении дома Ипатьева по Вознесенскому проспекту г. Екатеринбург по решению Президиума Уралсовета были расстреляны российский император Николай II (Николай Александрович Романов), императрица Александра Федоровна, царевич Алексей Николаевич, Великие княжны Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна, Мария Николаевна и Анастасия Николаевна, а также лейб-медик Боткин Е.С., комнатная женщина Демидова А.С., повар Харитонов И.М. и лакей Трупп А.Е.

Их трупы первоначально были вывезены в район урочища Ганина Яма, в 15 км от г. Екатеринбург и в 2 км от дер. Коптяки, где утром 17 июля 1918 г. трупы раздели и бросили в "открытую шахту", одежду и обувь сожгли, драгоценности изъяли.

Утром 17 июля 1918 г., в связи с тем, что место сокрытия трупов было выбрано неудачно, Юровский Я.М. около 10 часов выставил караулы и отправился в Екатеринбург для того, чтобы решить с руководством Уралсовета вопрос о новом месте захоронения либо уничтожении трупов. Сафаровым Г.И., Голощекиным И.И. и другими было принято решение о том, чтобы часть трупов сжечь или обезобразить кислотой и захоронить в разных местах, а часть бросить в глубокие шахты, расположенные вблизи Московского тракта.

Для этих целей были выделены около 170 л серной кислоты и бочка керосина емкостью около 10 - 12 пудов (160 - 180 л). Достать трупы из шахты поручили П.З. Ермакову. В течение всего дня 17 июля 1918 г. Я.М. Юровский занимался поисками возможного места сокрытия трупов и осматривал глубокие шахты. Вернулся он в Екатеринбург только около 20 часов. В район Ганиной Ямы он направился около 0 час. 30 мин. 18 июля 1918 г. и около7 часов утра проследовал переезд # 184 Горнозаводской линии в сторону деревни Коптяки. Утром 18 июля 1918 г. под руководством П.З. Ермакова из "открытой шахты" достали все трупы расстрелянных. Трупы сложили недалеко от шахты и закрыли палатками. Мнения участников операции о том, куда девать трупы, разделились - одни предлагали закопать их посреди дороги, а дорогу заездить, другие - отвезти к Верх-Исетскому пруду. По указанию Юровского выкопали яму, но каким-то образом через оцепление к Ганиной Яме подошел знакомый П.З. Ермакова. Опасаясь, что место захоронения может быть раскрыто, Юровский приказал зарыть и замаскировать яму. Для того чтобы не раскрыть секрета, по словам Юровского, до темноты 18 июля 1918 г. трупы находились в районе "открытой шахты". В ночь выехали из этого района и держали направление на Сибирский тракт. Трупы везли сначала в телегах, а затем их переложили в грузовик. Грузовик по дороге два раза застрял настолько, что, для того чтобы его вытащить, пришлось сгружать трупы. Неподалеку от переезда 184 км около 4 час. 30 мин. в Поросенковом Логу грузовик застрял окончательно, и его не могли вытащить в течение двух часов. Я.М. Юровский принял решение о захоронении трупов посредине дороги на Коптяки, в районе переезда # 184.

В своих воспоминаниях Я.М. Юровский так описал действия команды по уничтожению трупов: "Потом похоронили тут же, под костром, останки, и снова разложили костер, что совершенно закрыло следы копанья. Тем временем выкопали братскую могилу для остальных. Часам к 7 утра яма, аршина в 2 [1,7 м] глубины, 3 [2,5 м] в квадрате была готова. Трупы сложили в яму, облив лица и вообще все тела серной кислотой, как для неузнаваемости, так и для того, чтобы предотвратить смрад от разложения (яма была неглубока). Забросав землей и хворостом, сверху наложили шпалы и несколько раз проехали - следов ямы и здесь не осталось. Секрет был сохранен вполне - этого места погребения белые не нашли"*.

С 1976 по 1979 г. группой А.Н. Авдонина и Г.Т. Рябова, работавшей по собственной инициативе, независимо от государственных и общественных органов, были проведены изыскания по поиску мест, связанных с деятельностью следователя по особо важным делам при Омском окружном суде, проводившим с 1921 по 1924 г. по поручению адмирала Колчака А.В. следствие по делу о гибели семьи российского императора Николая II. Группой были обследованы урочище Четырех Братьев, Ганина Яма, дорога от Екатеринбурга до дер. Коптяки. Используя старые карты, данные из книг, архивные материалы и воспоминания современников, группа Авдонина - Рябова летом 1979 г. в районе бывшей будки переезда 184 км Горнозаводской линии железной дороги в Поросенковом Логу обнаружила захоронение 9-ти человек, которое, как установлено, является захоронением всех лиц, расстрелянных в Ипатьевском доме 17 июля 1918 г., исключая царевича Алексея Николаевича и Великую княжну Марию Николаевну. Авдониным А.Н. и Рябовым Г.Т. для возможного проведения неофициальных идентификационных исследований из захоронения были изъяты черепа от скелетов, обозначенные в дальнейшем следующими номерами: # 1 (Демидова А.С.), # 5 (Великая княжна Татьяна Николаевна) и # 6 (Великая княжна Анастасия Николаевна). В связи с тем, что Авдонину А.Н. и Рябову Г.Т. не удалось провести исследовательскую работу по черепам, они захоронили взятые останки в 1980 г. вне основного захоронения, неподалеку от него. В 1991 г. по заявлению Авдонина А.Н. о том, что ему известно место захоронения царской семьи, с 11 по 13 июля 1991 г. прокуратурой Свердловской области проведены раскопки на этом месте. Для исследований причин гибели и установления личности погибших проведены работы по идентификации, которые подтвердили принадлежность останков семье императора Николая II и лицам из его окружения.

В настоящее время проведение судебно-медицинских исследований закончено.

На протяжении многих лет представителями русской эмиграции широко популяризировалась версия следователя Н.А. Соколова о том, что погибли все члены царской семьи, а их тела в районе брошенных шахт в урочище Ганина Яма расчленены и сожжены. Демонстрировались даже мелкие фрагменты костей "сожженной семьи". После обнаружения останков царской семьи, у значительной части лиц, интересующихся проблемами, связанными с судьбой царской семьи, возникло стойкое предубеждение против "екатеринбургских останков", обнаружение которых трактуется как "фальсификация, сделанная органами ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ или КГБ для того, чтобы ввести в заблуждение мировую общественность". К этому прибавляется попытка значительной части оппонентов представить убийство как "ритуальное", связанное с "отчленением голов" членов царской семьи. Обыгрываются как "каббалистические" цитаты из стихотворения Гейне и некие четыре знака, найденные следователями в комнате, где была расстреляна царская семья. Доводятся до абсурда некие "существенные противоречия", якобы имеющиеся в белогвардейских документах следствия и дознания и в воспоминаниях "советских" участников расстрела и захоронения.

В настоящей работе будут рассмотрены и сопоставлены основные источники данных о расстреле и захоронении царской семьи.

25 июля 1918 г. чехословацкие и русские части под командованием генерала Войцеховского С.Н. вошли в Екатеринбург. Представители Красной Армии и советской власти провели эвакуацию города: в течение нескольких дней из Екатеринбурга в Пермь были вывезены ценности и архивы, выехали семьи наиболее активных советских и партийных работников. В то же время спешка чувствовалась во всем, остались важные документы на почте и телеграфе, часть заключенных осталась на свободе.

В городе установилась новая власть - областное уральское правительство, возглавляемое П.В. Ивановым, бывшим председателем Уральского Биржевого комитета. Одновременно в городе создался чехословацкий Национальный комитет, оказавшийся под большим влиянием эсеров. Все эти властные органы стояли на республиканских позициях. Из листовок советской власти и сообщении комиссара Голощекина на митинге жителям Екатеринбурга было известно о расстреле Николая II.

В опустевший Ипатьевский дом нахлынули офицеры и обыватели, которые ходили по комнатам, брали на память понравившиеся "сувениры". Лишь к вечеру 25 августа поток посетителей был остановлен и в доме появились посты военных.

27 июля 1918 г. к военным властям явился поручик Шереметьевский, скрывавшийся от красных в дер. Коптяки, и рассказал, что местные крестьяне в кострищах в урочище Четырех Братьев обнаружили различные предметы, свидетельствующие о том, что в кострах могли сжигать предметы, связанные с семьей императора Николая II.

Расследование обстоятельств гибели царской семьи началось 30 июля 1918 г., когда несколько офицеров, не дождавшись официального решения прокурора окружного суда, явились к следователю Наметкину А.П.

Следователь по важнейшим делам Екатеринбургского окружного суда Алексей Павлович Наметкин работал по уголовному делу с 30 июля по 11 августа 1918 г. 1 августа он допрашивает свидетельницу Лобанову, давшую важнейшие показания, которые могли стать ключом к раскрытию места захоронения. С 5 по 8 августа он проводит осмотр верхнего и части нижнего этажей дома Ипатьева.

Недооценен вклад в уголовное дело по убийству царской семьи члена Екатеринбургского окружного суда Ивана Александровича Сергеева, которому решением общего собрания этого суда 7 августа 1918 г. было передано это дело.

Сергеев являлся квалифицированным юристом. Его биография почти неизвестна, поскольку не упоминалась в работах зарубежных авторов. Он родился 6 августа 1872 г. в г. Симбирск. Отец - вышедший в отставку фельдфебель. По окончании гимназии Сергеев поступил на юридический факультет Московского университета, который закончил в 1894 г. После окончания учебы он служит сначала в Симбирском окружном суде, потом в 1897 г. получает должность судебного следователя Сенгилеевского участка. В 1898 г. переезжает на Урал, где служит судебным следователем четвертого участка Верхотурского уезда Екатеринбургского окружного суда. В 1902 г. его переводят работать следователем по важнейшим делам Екатеринбургского окружного суда, в 1905 г. он назначается товарищем прокурора того же суда. В 1917 г. Сергеев работал членом Екатеринбургского окружного суда.

Сергеев доводит до конца осмотр всего дома, в том числе и "расстрельной комнаты". В связи с обилием и противоречивостью поступающей информации (в том числе и о "спасении" членов царской семьи) до февраля 1919 г. у него не сложилось определенного мнения о расстреле всей царской семьи и слуг. Такое мнение формируется у Сергеева только в феврале 1919 г., когда был допрошен участник расстрела П. Медведев. С 20 февраля 1919 г. Сергеевым составлен ряд документов, в которых он утверждает то, что вся царская семья и слуги погибли. Расследование уголовного дела по убийству царской семьи осложнялось для Сергеева тем, что одновременно с ним он вел уголовные дела по гибели Великого князя Михаила Александровича в Перми и гибели Великой княгини Елизаветы Федоровны и других членов Дома Романовых неподалеку от г. Алапаевск. Эти дела впоследствии им были переданы Соколову Н.А. Одновременно с Сергеевым работал товарищ прокурора Екатеринбургского окружного суда Магницкий. Его основной задачей были поиски трупов в районе Ганиной Ямы. До декабря 1918 г. Магницкий проделал огромную работу, с его помощью были найдены важнейшие доказательства, свидетельствующие о гибели всей царской семьи (искусственная челюсть доктора Боткина, отчлененный человеческий палец, фрагменты одежды и украшений). В то же время Магницкий признавал, что в связи со сложностью рельефа (наличие в данной местности большого количества шахт, складок местности) участок поисков обследован не более, чем на 3%.

Возникшая 23 сентября 1918 г. "Уфимская Директория" постепенно объединила все местные некоммунистические правительства.

После взятия Перми 25 декабря 1918 г. внимание следствия и дознания обращается к этому городу, поскольку туда были эвакуированы участники расстрела. Работавший в рамках судебного следствия агент уголовного розыска С.И. Алексеев 11 февраля 1919 г. арестовал в Перми одного из главных свидетелей - участника расстрела П.С. Медведева.

18 ноября 1918 г. адмирал Колчак совершил переворот, в результате чего верховная власть в Сибири перешла к нему. Колчак А.В. считал, что следствие по делу об убийстве царской семьи ведется недостаточно активно, и что во главе следствия должен стоять монархист, в связи с чем 17 января 1919 г. дал поручение генерал-лейтенанту Дитерихсу М.К. сосредоточить все материалы в своих руках. 7 февраля 1919 г. производство по делу было передано следователю по особо важным делам при Омском окружном суде Николаю Алексеевичу Соколову, который вел его вплоть до своей смерти, последовавшей 23 ноября 1924 г. в местечке Сальбри во Франции.

Одновременно со следствием расследованием обстоятельств гибели царской семьи занимались и органы дознания.

В первые дни после занятия Екатеринбурга белыми войсками начальник гарнизона генерал Голицын приказал военно-уголовному розыску заняться расследованием обстоятельств исчезновения царской семьи. Эта работа не координировалась со следователем Сергеевым, которому военные не доверяли из-за его социалистических симпатий. Наибольшую активность военный розыск проявил при поисках вещественных доказательств в районе Ганиной Ямы.

Сразу же после начала следствия включился в работу Екатеринбургский уголовный розыск, который возглавлял Кирста А.Ф., а его заместителем был Плешков. Роль Кирсты в уголовном деле неоднозначна - уже 7 августа им были найдены Летемин и Медведев - первые косвенные свидетели убийства царской семьи, обнаружены многие важные вещественные доказательства. Уголовным розыском найдены и опрошены десятки свидетелей. В то же время Кирста оказался в плену заведомо тупиковой версии - проводимой большевиками дезинформации о расстреле только одного Николая II. Работа Кирсты и его агентурного аппарата свидетельствует об их личной нечистоплотности. Сомнительное поведение Кирсты привело к тому, что за ним установили наблюдение. Капитан Шереметовский через своего соглядатая перехватил записку Кирсты одной из его подручных, где говорилось: "Дело принимает уголовный характер. Необходимо подкупить свидетелей". По приказанию генерала Голицына Кирста был арестован за дезинформацию следствия, но вскоре отпущен генералом Гайдой. После этого Кирста выезжает в Пермь, где становится во главе вновь образованного военного контроля (контрразведки) 1-го Среднесибирского корпуса с личным поручением генерала Гайды проверить слухи о "спасении царской семьи". Кирста отыскивает ряд свидетелей, которые подтверждают версию о "чудесном спасении". Показания всех этих людей перепроверялись затем следователем Соколовым Н.А. и не нашли подтверждения.

Еще один важный источник сведений по обстоятельствам гибели царской семьи - это переписка органов, надзирающих за следствием (екатеринбургского прокурора Иорданского), с министрами юстиции Старынкевичем и Тельбергом, прокурором Казанской судебной палаты Миролюбовым и другими. В ней подробно рассматривается расследование версии о пребывании царской семьи в Перми, почти не нашедшей отражения в книге Соколова Н.А.

До середины марта 1919 г. Соколов изучает материалы уголовного дела, после чего переезжает в Екатеринбург. Еще до отъезда на Урал Соколов решает все основные следственные документы готовить в двух экземплярах. Сергеев, хорошо знавший население и обстановку в Екатеринбурге, больше не привлекался к ведению следствия. В Екатеринбурге Соколов продолжает описание вещественных доказательств. Медведева П.С. он так и не успел допросить - тот 12 марта 1919 г. умер в Екатеринбургской тюрьме от сыпного тифа.

В Екатеринбурге Соколов Н.А. допросил еще двух свидетелей, давших важные показания по делу, - охранника Проскурякова и разводящего Дома особого назначения Якимова.

С 15 по 25 апреля Соколов произвел дополнительный осмотр дома Ипатьева.

Им подробно допрашиваются все крестьяне, наблюдавшие за событиями 17 - 19 июля 1918 г. в окрестности дер. Коптяки, проверяется версия о перевозке членов царской семьи в Пермь. После проверки этой версии в апреле 1919 г. пермскому военно-уголовному розыску было запрещено дальнейшее расследование, и его материалы переданы судебному следствию.

Огромная работа проведена Соколовым Н.А. по обследованию маршрута следования лиц, вывозивших трупы, и участка возможного их уничтожения. Работы Соколова в районе Ганиной Ямы продолжались с 23 мая по 17 июня 1919 г. Сами работы по осмотру шахт были прекращены 10 июля 1919 г. ввиду приближения красных войск. В работах по исследованию участка принимали участие около тысячи человек, в том числе горные инженеры, рабочие с шахт. Проводилась откачка воды с помощью шахтных механизмов. Планировалось исследование всех 27 шахт в районе оцепления их красными отрядами, а всего - 33 шахт. Кроме того, проведены работы по откачке воды из пруда (из Ганиной Ямы). Во время осмотра в "Старых шахтах" в 8 верстах от Ганиной Ямы обнаружили 5 трупов мужчин. В целом, тщательно проведенный осмотр дал возможность установить маршруты следования при транспортировке, места, где производились манипуляции с трупами. Протокол осмотра свидетельствует о том, что были все предпосылки для отыскания трупов, поскольку место их расположения было осмотрено, описано и сфотографировано Соколовым Н.А. В то же время, работы, запланированные следствием, при всей своей трудоемкости не могли принести успеха. Раскопки планировались в районе оцепления, а похоронили царскую семью и лиц из окружения вне этого района, у переезда 184 км.

Таким образом, Соколов в ходе расследования располагал следующими материалами, прямо и косвенно свидетельствовавшими о расстреле всей царской семьи:

- Данными осмотров дома Ипатьева, в которых было зафиксировано то, что царская семья покинула дом, оставив самые необходимые для жизни вещи, которые могли быть отобраны у нее только насильственным путем, например, дорогую для императрицы икону Федоровской Божьей Матери или лекарства, необходимые для лечения царевича Алексея.

- Осмотр полуподвальной комнаты первого этажа свидетельствовал о том, что в ней производились многочисленные беспорядочные выстрелы, на стенах и на полу имелись следы воздействия острого режущего оружия, возможно штыка, обнаружены многочисленные замытые следы крови, пули в полу и стенах.

- Допросы охранников Медведева, непосредственно наблюдавшего за казнью царской семьи или прямо участвовавшего в ней, Проскурякова и Якимова убедительно говорили о том, что расстреляна вся царская семья, слуги и доктор Боткин.

- При осмотре местности и шахты # 7 в районе урочища Ганина Яма обнаружены следы костров, где найдены многочисленные следы сжигания одежды, обуви, драгоценностей (в том числе поврежденных), принадлежащих царской семье. Остатки одежды свидетельствуют о том, что было сожжено 6 комплектов женской одежды (по числу корсетных костей). В кострах найдены пули с выплавленными сердечниками, гильзы. Особое внимание было обращено Соколовым на наличие фрагментов костей крупных млекопитающих, просаленность почвы. Эти факты были истолкованы Соколовым как признаки сожжения всех трупов.

- В шахтах обнаружены человеческий палец, куски человеческой кожи, осколки гранат, труп собачки, принадлежавшей Великой княжне Анастасии, солдатская лопата, топор без топорища.

- Свидетели говорили об интенсивном передвижении грузовиков, легковых машин, телег (коробков) и всадников на местности в районе Ганиной Ямы, которая в период с 17 по 19 июля 1918 г. была оцеплена красногвардейцами, и о том, что грузовики и телеги приехали в город без трупов, а утром 19 июля оцепление было снято.

Соколов имел на руках документы, свидетельствовавшие о том, что лица, вывозившие трупы, вернулись без них и 17 - 18 июля привезли в район Ганиной Ямы около 170 л серной кислоты и бочку керосина (120 - 160 л). Учитывая, что при осмотре нашли дощечки от ящиков с кислотой, можно было с уверенностью предположить, что кислота использована для уничтожения трупов.

Проведя интенсивные исследования местности, Соколов пришел к однозначному выводу о том, что трупы были уничтожены в районе Ганиной Ямы - полностью сожжены. Версия, выдвинутая генерал-лейтенантом М.К. Дитерихсом, добавляла к его версии то, что при этом чекисты могли отделить головы членов царской семьи для того, чтобы перевезти их в Москву.

Теоретически, исходя из обстановки, версия Соколова могла иметь место, исключая лишь полное сожжение трупов на открытом месте с применением тех горючих веществ, которыми располагали участники их уничтожения.

Несмотря на то, что Н.А. Соколовым была проделана огромная работа по установлению истины в расследовании обстоятельств гибели царской семьи, он не имел возможности восстановить полную картину происшедшего, поскольку показаний о возможном месте расположения захоронения свидетели дать не могли, а исследование всего района, где возможно было скрыть или уничтожить трупы, Соколов не мог провести достаточно полно из-за отсутствия необходимого времени.

Основным источником знаний о гибели царской семьи и захоронении ее останков являются воспоминания участников событий, данные ими в разное время.

Это, прежде всего воспоминания Я.М. Юровского, коменданта Дома особого назначения, организатора расстрела и захоронения царской семьи.

1. Наиболее ранняя (краткая) редакция записок, где свидетельства Я.М. Юровского были записаны членом ВЦИК, известным историком и государственным деятелем Советской России М.Н. Покровским1 ("Записка" датируется 1920 г.)

2. Вторая (пространная) редакция записок Юровского датируется апрелем - маем 1922 г. Эта записка подписана Юровским, машинописный текст имеет правку, сделанную его рукой.

3. Третья редакция (сокращенная) возникла в 1934 г. Она была создана по заданию Уральского истпарта, в ходе совещания в феврале 1934 г. старых большевиков, участников охраны и расстрела Николая II . В этот документ входят стенограмма выступления и подготовленный на основе стенограммы, в ряде деталей отличающийся от него текст окончательного документа, сохранились стенограммы, выполненные двумя стенографистками.

4. В различных музеях и архивах страны имеются копии "краткой" записки Юровского без дописки о месте захоронения трупов. Экземпляры копий изготовлены и заверены сыном Я.М. Юровского - А.Я. Юровским.

Воспоминания Сухорукова Г.И.. Г.И. Сухоруков - красноармеец, чекист, привлеченный к перезахоронению останков Николая II и его свиты 18 - 19 июля 1918 г., рассказывает об обстоятельствах захоронения на дороге и о сожжении двух трупов .

Воспоминания Медведева (Кудрина) М.А. - подробная предсмертная запись воспоминаний о расстреле и захоронении царской семьи, была адресована Н.С. Хрущеву и передана Л.Ф. Ильичеву.

Запись воспоминаний Родзинского И.И. о проведении чекистами операции по созданию ложных доказательств существования "заговора офицеров", якобы поставивших своей целью бегство царской семьи, и о захоронении останков.

Воспоминания Ермакова П.З. отличаются от других стремлением автора подчеркнуть свою роль в организации расстрела и захоронения. Во всех своих воспоминаниях П.З. Ермаков указывает на то, что все трупы были сожжены. Ряд деталей его воспоминаний вызывают серьезные сомнения.

Среди приведенных документов, исключая воспоминания Ермакова П.З., в вопросах, касающихся организации захоронения останков Николая II, нет противоречий и разночтений. Необходимо специально отметить, что полностью совпадают сведения людей, либо не связанных между собой по должности или роду деятельности, либо разделенных значительным временем (например, воспоминания И.И. Родзинского, М.А. Медведева (Кудрина) и воспоминания Я.М. Юровского и Г.И. Сухорукова). Совпадение деталей (времени, места и обстоятельств захоронения) объясняется тем, что каждый из них описывал реально происходившие события, свидетелем и участником которых он был.

Полностью исключена также возможность специальной фальсификации всего этого комплекса источников, поскольку они дошли в подлинниках, в современных времени создания списках, а также в составе современных им делопроизводственных комплексов. Важно отметить, что до 1992 г. большая часть этих документов находилась на секретном хранении и была известна крайне ограниченному кругу лиц.

Юровский следующим образом описывает расстрел царской семьи:

"Грузовик в 12 часов не пришел, пришел только в 1/2 второго. Это отсрочило приведение приказа в исполнение. Тем временем были сделаны все приготовления: отобрано 12 человек (в т.ч. 6 латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение. 2 из латышей отказались стрелять в девиц. Когда приехал автомобиль, все спали. Разбудили Боткина, а он всех остальных. Объяснение было дано такое: "в виду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Р-х из верхнего этажа в нижний". Одевались с 1/2 часа. Внизу была выбрана комната, с деревянной оштукатуренной перегородкой (чтобы избежать рикошетов); из нее была вынесена вся мебель. Команда была на готове в соседней комнате. Р-вы ни о чем не догадывались. Ком. отправился за ними лично, один, и свел их по леснице в нижнюю комнату. Ник. нес на руках А-я, остальные несли с собой подушечки и разные мелкие вещи.

Войдя в пустую комнату А.Ф. спросила: "что же, и стула нет? Разве и сесть нельзя?" Ком. велел внести два стула. Ник. посадил на один А-я, на другой села А.Ф. Остальным ком. велел стать в ряд. Когда стали, позвали команду. Когда вошла команда, ком. сказал Р-вым, что в виду того, что их родственники продолжают наступление на советскую Россию, уралисполком постановил их расстрелять. Николай повернулся спиной к команде, лицом к семье, потом, как бы опомнившись, обернулся к коменданту, с вопросом: "что? что?" Ком. наскоро повторил и приказал команде готовиться. Команде заранее было указано, кому в кого стрелять и приказано целить прямо в сердце, чтобы избежать большого количества крови и покончить скорее. Николай больше ничего не произнес, опять обернувшись к семье, другие произнесли несколько несвязных восклицаний, все длилось несколько секунд. Затем началась стрельба, продолжавшаяся две-три минуты. Ник. был убит самим ком-ом наповал, затем сразу же умерли А.Ф. и люди Р-х (всего было расстреляно 12 человек: Н-ай, А.Ф., четыре дочери, Татьяна, Ольга, Мария и Анастасия, д-р Боткин, лакей Труп, повар Тихомиров, еще повар и фрейлина, фамилию к-ой ком. забыл). А-й, три из его сестер фрелина и Боткин были еще живы. Их пришлось пристреливать. Это удивило ком-та, т.к. целили прямо в сердце, удивительно было и то, что пули наганов отскакивали от чего-то рикошетом и как град, прыгали по комнате. Когда одну из девиц пытались доколоть штыком, то штык не мог пробить корсажа. Благодаря всему этому, вся процедура, считая "проверку" (щупанье пульса и т.д.), заняла минут 20. Потом стали выносить трупы и укладывать в автомобиль,** был выстлан сукном, чтобы не протекала кровь. Тут начались кражи; пришлось поставить 3 надежных товарищей для охраны трупов, пока продолжалась переноска (трупы переносились по одному). Под угрозой расстрела все похищенное было возвращено (золотые часы, портсигар с бриллиантами и т.п.)".

В своем выступлении перед старыми большевиками Урала в 1934 г. Юровский описывает события так:

"Только в половине второго явился грузовик, время лишнего ожидания не могло уж не содействовать некоторой тревожности, ожидание вообще, а главное, ночи то короткие. Только по прибытии или после телефонных звонков, что выехали, я пошел будить арестованных.

Боткин спал в ближайшей от входа комнате, он вышел, спросил в чем дело, я ему сказал, что нужно сейчас-же разбудить всех, т.к. в городе тревожно и им оставаться здесь вверху опасно и что я их переведу в другое место. Сборы заняли много времени, примерно минут 40.

Когда семья оделась, я повел их в заранее намеченную комнату, внизу дома. Этот план мы очевидно продумали с тов. Никулиным (тут надо сказать, что не подумали своевременно о том, что окну шум пропустят и второе - что стенка, у которой будут поставлены расстреливаемые - каменная и, наконец третье чего нельзя было предусмотреть, что стрельба примет беспорядочный характер. Этого последнего не должно было быть, потому, что каждый будет расстреливать одного человека, и что все, следовательно, будет в порядке. Причины последнего, т.е. безалаберной стрельбы, выяснились позже. Хотя я их предупредил через Боткина, что им с собой брать ничего не надо, они однако набрали какую-то разную мелочь, подушки, сумочки и т.д. и кажется, маленькую собачку.

Спустились в комнату (тут при входе в комнату справа очень широкое, чуть не во всю стену окно), я им предложил встать по стенке. Очевидно они еще в этот момент ничего себе не представляли, что их ожидает. А.Ф. сказала: "Здесь даже стульев нет". Алексея нес на руках Николай. Он с ним так и стоял в комнате. Тогда я велел принести пару стульев, на одном из которых по правой стороне от входа к окну почти в угол села Александра Федоровна. Рядом с ней, по направлению к левой стороне от входа, встали дочери и Демидова. Тут посадили рядом на кресле Алексея, за ним шли доктор Боткин, повар и другие, а Николай остался стоять против Алексея. Одновременно я распорядился, чтобы спустились люди и велел, чтобы все были готовы, и что каждый, когда будет подана команда, был на своем месте.

Николай посадив Алексея, встал так, что собою его загородил. Сидел Алексей в левом от входа углу комнаты и я тут же, насколько помню, сказал Николаю примерно следующее, что его царственные родственники в стране, так и за границей, пытались его освободить, а что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять. Он спросил "ЧТО? и повернулся лицом к Алексею, я в это время в него выстрелил и убил наповал. Он так и не успел повернуться лицом к нам, чтобы получить ответ. Тут вместо порядка, началась беспорядочная стрельба. Комната, хотя и очень маленькая, все однако могли бы войти в комнату и провести расстрел в порядке. Но многие, очевидно стреляли через порог, т.к. стенка каменная, то пули стали лететь рикошетом, при чем пальба усилилась, когда поднялся крик расстреливаемых. Мне с большим трудом удалось стрельбу приостановить. Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы, а одному, не помню не то руку ладонь, не то палец задела и прострелила. Когда стрельбу приостановили, то оказалось, что дочери, Александра Федоровна и кажется фрейлина Демидова, а также Алексей были живы. Я подумал, что они попадали со страху или может быть намеренно и потому еще живы. Тогда приступили достреливать (чтобы было поменьше крови, я заранее предложил стрелять в область сердца). Алексей так и остался сидеть окаменевши, я его пристрелил. А дочерей стреляли, но ничего не выходило, тогда Ермаков пустил в ход штык и это не помогло, тогда их пристрелили, стреляя в голову. Причину того, что расстрел дочерей и А.Ф. был затруднен, я выяснил уже только в лесу".

Воспоминания Медведева (Кудрина) Михаила Александровича от 21 октября 1963 г. картину расстрела рисуют так:

"Выбрали комнату в нижнем этаже рядом с кладовой: всего одно зарешеченное окно в сторону Вознесенского переулка (второе от угла дома), обычные полосатые обои, сводчатый потолок, тусклая электролампочка под потолком. Решаем поставить во дворе снаружи дома (двор образован внешним дополнительным забором со стороны проспекта и переулка) грузовик и перед расстрелом завести мотор, чтобы шумом заглушить выстрелы в комнате. Юровский уже предупредил наружную охрану, чтобы не беспокоились, если услышат выстрелы внутри дома, затем раздали наганы латышам внутренней охраны, - мы сочли разумным привлечь их к операции, чтобы не расстреливать одних членов семьи Романовых на глазах у других. Трое латышей отказались участвовать в расстреле. Начальник охраны Павел Спиридонович Медведев вернул их наганы в комендантскую комнату. В отряде осталось семь человек латышей.

Далеко за полночь Яков Михайлович проходит в комнаты доктора Боткина и царя, просит одеться, умыться и быть готовыми к спуску в полуподвальное укрытие. Примерно с час Романовы приводят себя в порядок после сна, наконец - около трех часов ночи - они готовы. Юровский предлагает нам взять оставшиеся пять наганов. Петр Ермаков берет два нагана и засовывает их за пояс. По нагану берут Григорий Никулин и Павел Медведев. Я отказываюсь, так как у меня и так два пистолета: на поясе в кобуре американский "кольт", а за поясом бельгийский "браунинг" (оба исторических пистолета - "браунинг" N 389965 и "кольт" калибра 45, правительственная модель "С" N 78517 - я сохранил до сегодняшнего дня). Оставшийся револьвер берет сначала Юровский (у него в кобуре десятизарядный "маузер"), но затем отдает его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган. Все мы невольно улыбаемся, глядя на его воинственный вид.

Выходим на лестничную площадку второго этажа. Юровский уходит в царские покои, затем возвращается - следом за ним гуськом идут: Николай II (он несет на руках Алексея; у мальчика несвертывание крови, он ушиб где-то ногу и не может пока ходить сам; за царем идут, шурша юбками, затянутая в корсет царица, следом четыре дочери (из них в лицо я знаю только младшую полненькую Анастасию и - постарше - Татьяну, которую по кинжальному варианту Юровского поручали мне, пока я не выспорил себе от Ермакова самого царя), за девушками идут мужчины: доктор Боткин, повар, лакей, несет белые подушки высокая горничная царицы, на лестничной площадке стоит чучело медведицы с двумя медвежатами. Почему-то все крестятся, проходя мимо чучела, перед спуском вниз. Вслед за процессией следуют по лестнице Павел Медведев, Гриша Никулин, семеро латышей (у двух из них за плечами винтовки с примкнутыми штыками), завершаем шествие мы с Ермаковым.

Когда все вошли в нижнюю комнату (в доме очень странное расположение ходов, поэтому нам пришлось сначала выйти во внутренний двор особняка, а затем опять войти в первый этаж), то оказалось, что комната очень маленькая. Юровский с Никулиным принесли три стула - последние троны приговоренной династии. На один из них, ближе к правой арке, на подушечку села царица, за ней стали три старшие дочери - Анастасия почему-то отошла к горничной, прислонившейся к косяку запертой двери в следующую комнату-кладовую. В середине комнаты поставили стул для наследника, правее сел на стул Николай II, за креслом Алексея встал доктор Боткин. Повар и лакей почтительно отошли к столбу арки в левом углу комнаты и стали у стенки. Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами, и только в руках горничной отчетливо белеют две большие подушки.

Романовы совершенно спокойны - никаких подозрений. Николай II, царица и Боткин внимательно разглядывают меня с Ермаковым, как людей новых в этом доме. Юровский отзывает Павла Медведева, и оба выходят в соседнюю комнату. Теперь слева от меня против царевича Алексея стоит Гриша Никулин, против меня - царь, справа от меня - Петр Ермаков, за ним пустое пространство, где должен встать отряд латышей.

Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:

Попрошу всех встать! Легко, по-военному встал Николай II, зло сверкнув очами, нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился как раз против нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое - с винтовками - во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика. Юровский на полшага выходит вперед и обращается к царю:

- Николай Александрович! Попытки Ваших единомышленников спасти Вас не увенчались успехом! И вот, в тяжелую годину для Советской республики... - Яков Михайлович повышает голос и рукой рубит воздух:

- На нас возложена миссия покончить с Домом Романовых!

Женские крики: - "Боже мой! Ах! Ох! Что же это такое?! - А вот что такое! - говорит Юровский, вынимая из кобуры "маузер". - Так нас никуда не повезут? - спрашивает глухим голосом Боткин. Юровский хочет ему что-то ответить, но я уже спускаю курок моего "браунинга" и всаживаю первую пулю в царя. Одновременно с моим вторым выстрелом раздается первый залп латышей и моих товарищей справа и слева. Юровский и Ермаков также стреляют в грудь Николая почти в упор. На моем пятом выстреле Николай II валится снопом на спину. Женский визг и стоны, вижу как падает Боткин, у стены оседает лакей и валится на колени повар. Белая подушка двинулась от двери в правый угол комнаты. В пороховом дыму от кричащей женской группы метнулась к закрытой двери женская фигура и тут же падает, сраженная выстрелами Ермакова, который палит уже из второго нагана. Слышно, как лязгают рикошетом пули от каменных столбов, летит известковая пыль. В комнате ничего не видно из-за дыма - стрельба идет по еле видным падающим силуэтам в правом углу. Затихли крики, но выстрелы еще грохочут - Ермаков стреляет из третьего нагана. Слышим голос Юровского:

Стой! Прекратить огонь! Тишина. Звенит в ушах. Кого-то из красноармейцев ранило в палец руки и в шею - то ли рикошетом, то ли в пороховом тумане латыши из второго ряда из винтовок обожгли пулями. Редеет пелена дыма и пыли. Яков Михайлович предлагает мне с Ермаковым, как представителям ЧК и Красной Армии, засвидетельствовать смерть каждого члена царской семьи. Вдруг из правого угла комнаты, где зашевелилась подушка, женский радостный крик:

- Слава Богу! Меня Бог спас! Шатаясь поднимается уцелевшая горничная - она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную. От ее предсмертного крика очнулся и часто застонал легко раненный Алексей - он лежит на стуле. К нему подходит Юровский и выпускает три последние пули из своего "маузера". Парень затих и медленно спускается на пол к ногам отца. Мы с Ермаковым щупаем пульс у Николая - он весь изрешечен пулями, мертв. Осматриваем остальных и достреливаем из "кольта" и ермаковского нагана еще живых Татьяну и Анастасию. Теперь все бездыханны".